Лев Златкин - Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]
— А сам Гейдаров? — напомнил своему заму генерал.
— Дай ему аллах здоровья и радости в жизни! — на всякий случай поправился замначальника управления уголовного розыска.
Никто не посмел улыбнуться.
— Своего мнения мы менять не будем! — заупрямился Джафаров. — Но если вы хотите, чтобы мы занялись и этими убийствами, дайте нам больше людей.
— Берите! — разрешил генерал. — Сколько надо, столько и берите. Каких хотите, таких и берите. Карт-бланш.
— Какие карты им приготовить? — не понял замначальника управления.
— Они сами себе все приготовят! — устало посмотрел на своего зама, навязанного ему министерством, генерал. — Приказываю: не мешать, все давать в первую очередь, одним словом, помогать!
На телефонный звонок ответил генерал. Послушав, он протянул трубку своему заму:
— Это тебя! Асланов хочет с тобой поговорить!
Обрадованный заместитель, изобразив на лице верноподданническую улыбку, поспешил схватить трубку.
— Рад слышать вас, товарищ Асланов!.. Да, да!.. Все будет сделано! Лично прослежу. И пропуск выпишу лично!
И он рысью помчался из кабинета, забыв даже спросить разрешения выйти.
— Вот будете под ним ходить, — нахмурился генерал, — взвоете!
Все молча с ним согласились.
— Можно идти? — спросил Джафаров.
— Конечно! — генерал еще больше помрачнел.
Выходили из кабинета, как с похорон.
В коридоре Джафаров внезапно остановил Арнани и повернулся спиной к выходящим из лифта людям.
— Прикуривай, прикуривай, Тенгиз!
Арнани пригляделся и замер.
— Провалиться мне на месте, если это не наши подопечные.
— Тенгиз! Возьми проверенных людей и не спускай глаз со старика.
Замначальника управления уголовного розыска проводил рекомендованных Аслановым людей в технический кабинет и распорядился составить фоторобот, а также отпечатать необходимое количество фотографий.
К удивлению старого бандита, Кязимов оказался наблюдательным малым, и довольно скоро фотографии были у Тика.
Тик достал портмоне и выдал работникам технических служб сумму, которую каждый из них получал за год. Просил он лишь об одном: не распространяться о проделанной работе.
Полученные деньги и покровительство замначальника управления вызвали у работников твердое желание молчать.
Сев в машину, старик сказал Кязимову, намеревавшемуся присоединиться к ним:
— Ты погуляй, Хан! Будь готов сегодня после часа дня забрать товар.
Оставив обиженного Кязимова на тротуаре перед зданием управления, старик с директором укатили. Тик сам вел машину.
— Товар нельзя долго держать! — сказал он старику. — Я не могу рисковать, его там на многие миллионы долларов. Часть я уже отправил по своим каналам, теперь твоя очередь. За тобой Турция, Иран и местные группы.
— И «старший брат»!
— Ты меня понял! Сначала дело, потом охота!
— Охота важней!
— Передай своим людям, пусть работают.
— Хорошо! Через час товар у тебя заберут.
Старик оставил себе одну фотографию, а остальные отдал директору.
— Передай Аслану! Пусть выдаст каждому охраннику, и чтобы они запомнили. Как молитву.
Он указал рукой, где остановить машину, и через несколько секунд исчез из виду…
Старик исчез только из поля зрения Соломона Тика.
Люди Арнани повели его с ювелирной точностью. Сам Арнани, с удовольствием послушав разговор в машине Тика, поехал за ювелиром. Теперь у него было достаточно людей, отобранных им лично, каждый из них стоил двоих.
Соломон Тик слежки за собой не замечал. Он был настолько уверен в могуществе своего друга, что позволял себе не думать о таких «пустяках». Его беспокоили убийства, все ближе и ближе подходившие к Асланову, к тому, кто и вызвал своим необдуманным решением никем теперь не контролируемую волну. У них была лишь фотография загримированного убийцы.
И Соломон Тик благодарил Бога, что сегодня утром ему удалось отправить свою семью в Париж. У него тоже была открытая виза, а билет он мог купить в любое время и на любой рейс. Тик уехал бы с семьей, но его держал товар, который привязывал крепче любой цепи. Он должен был уехать чистым, чтобы не дрожать от каждой тени и любого шороха. Но «жареным» пахло очень сильно, и предчувствие говорило, что самое большее, на что он может рассчитывать, это несколько часов. Успеет сдать старику товар — все, он свободен, и никто не удержит его в этой стране. То, что он здесь оставит, не составляет и сотой доли того, что удалось положить в западные банки.
Джафарову предстояло расследовать, что поминутно делал весь день Кулиев до своей трагической гибели.
Оставшиеся в живых охранники находились почти в прострации. Но это были живые свидетели. Джафарову, правда, показалось, что все они накурились наркотика, — судя по сладковатому запаху гашиша и блестящему отливу губ. Однако Джафаров не стал вести дознание по этому поводу.
Один из охранников был с Кулиевым целый день вплоть до его поездки на могилу святого. Он подробно описал последние часы своего хозяина.
Главное, он запомнил визит к муфтию.
Джафаров взял его с собой и тоже решил навестить известного богослова, довольно реакционного, на которого КГБ давно уже точило зубы.
Муфтий принял Джафарова неожиданно радушно, в глазах его не было ни боязни, ни неприязни.
— Гость в доме — радость хозяину! Заходите, майор!
Джафаров испытующе посмотрел на богослова.
— Вы, оказывается, меня знаете? Интересно, откуда? Я в мечеть не хожу и в богословских диспутах участия не принимаю…
— Мои руки обручали тебя с аллахом.
— Разве тогда у меня был уже чин майора?
— Я всегда слежу за теми, кого обручил с аллахом. Входите!
— Спасибо! — Джафаров вошел в дом муфтия.
— Можно накрыть стол? — спросил хозяин.
— Я пришел не затем, чтобы разделить с вами трапезу. Мне нужно, чтобы вы рассказали о Кулиеве.
— Все, что я слышу от другого человека, умирает в моей груди, но остается в памяти.
— Кулиев погиб в автокатастрофе.
Растерянность муфтия не могла быть показной. Он был просто в шоке. В его глазах появились слезы. Муфтий жестом пригласил Джафарова присесть и сам опустился на диван.
— Где это произошло?
— Сороковой километр шоссе. Неподалеку от могилы святого.
— Он ехал от могилы?
— К могиле!
— Не успел!
— Что он должен был успеть?
— Получить заряд небесной энергии, который охранял бы его от земных бед.
— Кулиев был небесным жителем? — засмеялся Джафаров, представив себе этого жестокого сморчка.
— Он был избран!
— Куда?
— Не куда, а для чего! Но вам этого не понять. Вы, коммунисты, отвергли Бога и служите черным силам.
— Кулиев был одним из главных руководителей республики и коммунистом!
— Он прозрел и был готов служить аллаху. Теперь мне понятно происхождение этой непонятной иглы.
— Какой иглы?
Муфтий подошел к письменному столу, заваленному книгами и рукописями, и достал из ящика радиомикрофон.
— Жена обнаружила в скатерти, которая покрывала дастархан. Я принимал вчера Кулиева. Мы о многом говорили.
— О чем, например?
— Кулиев мне сказал, что после совещания собирается навестить могилу святого и поклониться ей. Он испытывал недостаток энергии и надеялся, что аллах ему поможет.
— Я верю фактам, а не в единую космическую энергию! — заявил Джафаров. — Эта игла — обыкновенный радиомикрофон. Если она торчала в скатерти рядом с вами, значит, где-то неподалеку в машине сидел человек и слушал ваш разговор.
— Автокатастрофа была подстроена?
— Многое говорит за то, что это — убийство. Мне надо найти того, кто воткнул эту иглу в скатерть.
— Надеюсь, — устало проговорил муфтий, — что ни я, ни мои домашние, вы понимаете, о чем я говорю, не замешаны в этом деле.
— Вам это ни к чему, я согласен. А с вашими домашними мне необходимо поговорить.
— Они никогда не общались с Кулиевым!
— Я не собираюсь выпытывать тайны Кулиева.
— Разрешите мне присутствовать при допросе.
— Допроса не будет, поэтому ваше присутствие нежелательно.
Муфтий обиделся и молча вышел из комнаты. Тут же вошла его старшая жена, та, которая нашла микрофон. Она робко встала у двери, и, казалось, никакая сила не сгонит ее с этого места.
— Садитесь! — предложил Джафаров.
— Благодарим вас, господин, я и отсюда все услышу.
Джафаров понял, что муж подслушивает за дверью.
— Расскажите, как вы нашли иглу.
— Нашла, да! — начала женщина, оглядываясь на дверь. — Когда мужчины ушли, мы сели за стол и поели. Моя дочь хотела все убрать со стола, но я не дала ей этого сделать, она, бедняжка, и так мне помогала, накрывала на стол мужчинам… А когда я складывала скатерть, нашла эту булавку или иголку.
